Кость

В пятницу уже домой собрался – звонок:

– Зайди в магазин, купи вина.
– Какого? – уточнил я, потому что с Лидкой фиг угадаешь.

По мне, вино делится на крепкое, крепленое и компот, но у Лидки свои критерии, она много умных слов знает.

– Типа «Массандры»? – спрашиваю я.
– Нет, типа «Шардонне», – говорит она.

«Значит компот,» – мысленно отметил я. – «Но белый.»

– Французское?

Блин, зря спросил. Лидка тут же мне лекцию выдала минут на двадцать, а я как дурак слушал и поддакивал. Любит она поучить.

Ну, что делать – зашел после работы, купил «Шар-дон-нэ» (на бумажке записал). «Массандры» тоже взял, на всякий случай, и водки еще – всяко не скиснет.

Пришел домой – рыбой пахнет. Лидка, вообще, рыбу не очень любит – особенно, готовить. Мама всегда как делала – выпотрошила, поскоблила, в муке с солью обваляла – на сковородку – бамс! Пять минут – и готово. А Лидка ведь так не может, ей надо по книжке, в духовке, с луком, с грибами, с соусом, да все косточки выбрать… Так что у нас рыба на ужин – событие уровня чемпионата Европы по футболу.

А для меня рыбалка святое. Хоть раз в неделю с удочкой посидеть – самое то. Приехать на Волгу, разложить лодку, накачать, снасти подготовить, встать на якорь подальше от берега, прикормить…

Лидка не понимает. Говорит: вся морозилка рыбой забита, клюкву положить некуда.

То, что сегодня слинять на рыбалку не получится, сразу понятно стало: если уж Лида весь вечер убила, чтобы мне рыбу приготовить, как-то не хочется выглядеть неблагодарной скотиной. Все-таки, Лидку я люблю больше рыбалки, и если она ко мне со всей душой – можно и потерпеть.

– Мой руки и переодевайся! – улыбнулась она, забрав у меня бутылки, и даже про водку и портвейн ничего не сказала – редкий случай.

Ну, руки мыть – это понятно. А чего ради лишний раз переодеваться – не знаю. Я ведь не в автосервисе, в офисе сижу, весь день с приличными людьми общаюсь. Но Лидке видней, конечно. Она у меня образованная и культурная: на трех языках говорит, и меня учит: это так надо делать, а это так… Иногда затрахивает, если честно, но я терплю.

Мать говорит, что Лидка меня окультурила, что раньше со мной стоять рядом стыдно было, а теперь стал на человека похож. Преувеличивает, понятно. Ну, голову чаще мою, в парикмахерскую хожу раз в месяц, рубашки меняю, туалетной водой пользуюсь, а в остальном – ничего особенного.

Готовит Лидка неплохо, но c рыбой сегодня не задалось: костлявая, как смерть. Выбирал косточки, выбирал – всё равно одна между зубов застряла, а Лидке, как назло, поговорить приспичило:

– Едем завтра?
– Куда?
– На Власьевские. С твоими друзьями. Забыл?

Я не забыл. Я надеялся, что она забудет. Задолбали эти друзья. Ну, ладно бы, там, на рыбалку выбрались… Или за грибами… Так нет же – водка и шашлыки, шашлыки и водка. Опять же, кость гребаная… Как не пытаюсь зацепить, ни фига не выходит – тонкая, зараза.

– Лид… Что мы там делать будем?
– Загорать и купаться.
– И ради этого тридцать километров пилить, когда у нас пляж под боком? С этими чукчами все равно отдохнуть не получится, не надейся. Напьются и будут приставать – тебе это надо?
– К кому они будут приставать?
– Ко мне, наверно.

Любит Лидочка дурочку изображать.

– Разве тебе не нравится, когда за твоей женой ухаживают? – вкрадчиво спрашивает она.
– Ага, – говорю. – Очень нравится. Особенно по пьяни.

Лидка ко мне подсела, обняла и на ушко – игриво-нежненько:

– А если я купальник дома оставлю?

Кость эта достала. Весь язык исколол. Хочется грубо выругаться. Но что ругаться-то? Лидка не виновата, что рыба такая.

– То есть купаться не будем? – уточняю я.
– Ну, почему же… – улыбается она.

И глазками на меня зырк-зырк. Каждый раз удивляюсь, как у неё так ловко выходит меня на секс раскрутить. Вроде, сидишь – и мысли в голове трезвые, скучные, не сексуальные, а потом – на счет раз всё встало, а на счёт два – повалил ее на пол и грубо изнасиловал.

Про кость совсем забыл. Вспомнил – а её нет. Куда делась – хрен знает: то ли проглотил, то ли наоборот. И ведь как пить дать – в пищевод ушла. Гадай теперь: проскочит сквозь организм или застрянет где. Войдет в жизненно важный орган – и кранты, придётся Лидке другого мужика искать.

Бывает же: живёт человек, ничем не болеет, а потом рыбки поел – и помер. И никто не узнает, от чего. Кость-то маленькая. Тот, кто тебя потрошить будет, может и не заметить.

Лидка, наверно, поплачет немного, а потом замуж выйдет. За неё волноваться нечего: женщина видная, фигурка – хоть в кино снимайся. Лицо накрасит, наденет юбочку покороче да волосы по плечам развесит – у мужиков молнии расходятся. Вроде, не девочка, за тридцать перевалило, а выглядит – дай бог. От желающих отбоя нет. Тот же Славик – все время клеится. И она, чувствую, к нему неравнодушна. То-то на Власьевские засобиралась.

Нет, все же, зря Лидка меня дураком считает. Когда надо, я очень логично рассуждаю.

***

Ну, ехать – так ехать. Хоть искупаюсь напоследок, Таньку увижу, со Стасом поговорю.

Свечи в машине поменял – завелась как Феррари. Примчались на Власьевские раньше всех. Дружки-приятели, небось, глаза продирают и портвешком опохмеляются, а мы уже на месте.

Раскладываться не стали – сначала выпить и искупаться надо. Лидка в сумках долго копалась, я не выдержал:

– Что-то потеряла? – спрашиваю.

Она на меня уставилась подозрительно.

– Признавайся, негодяй – ты мой купальник из сумки выкинул? Я точно помню, что вместе с полотенцами положила!

Ха! Меня такими фишками не пробьешь.

– Больно нужно, – говорю. – И вообще – с чего это ты разволновалась? Сама же собиралась без купальника ехать.

Пока Лидка соображала, я на всякий случай подальше отошёл, потому что в таких делах не знаешь, что от нее ждать: может, похихикает, а может, драться полезет.

На этот раз обошлось без крови.

– Ну, ты у меня пожалеешь! – пригрозила Лидка, но драться не стала. Разделась, шмотки на сиденье кинула, встала – руки в боки – и на меня смотрит. А у меня, как назло, улыбочка глупая на лицо так и лезет – никак не могу согнать!

Лидке, похоже, улыбочка не понравилась, потому что она схватила ракетку от бадминтона и погналась за мной словно за тараканом. Пришлось от неё убегать, но не очень быстро, потому что если догонит – будет плохо, а не догонит – будет ещё хуже.

Лидка из сил быстро выбилась. Физподготовка у нее не на высоте.

– Стой! – кричит, – Мерзавец!

Я её урезониваю:

– Лид, – говорю, – ракетку-то брось! Ты же не психованная – с железкой на человека кидаться.

Она меня не послушала и разок все-таки достала. Хорошо, по спине. А потом за мной в воду – уже без ракетки. Ну, и ладно – отвела душу и успокоилась.

Покупались отлично. Вода тёплая и берег, чтобы заходить, удобный. Только мелко: сто метров идти, чтоб вода до пупка дошла.

Лидка все причитает, что растолстела, что на диету пора, а я смотрю – ничего так, нигде не висит, ни спереди – ни сзади.

Покурил я, осмотрелся и решил, что все-таки не зря приехали. В городе на пляже сейчас толпа, а здесь пара машин вдалеке – и всё. С погодой повезло: солнце как на курорте. Надо, пожалуй, сюда почаще приезжать – но только с Лидкой, без всяких друзей-калек.

Только про них подумал – пилит Вова на бэхе, и не один, на кой-то Светку с собой притащил. За ним Славик – на Ямахе, ковбой хренов. Только бы перед девками повыделываться. Ни выпить, ни закусить не привёз, халявщик.

Мы с Лидкой на бережок вышли, поздоровались. Славик, понятно, молчать не стал, сразу: вау, Лида наш человек! Нудизм форева! Секс-драгс-рок-н-ролл!

Дура-Светка хихикнула:

– Прикольный у тебя купальник!

Но Лидка молодец, за словом в карман не лезет.

– Отечественный. Натуральный. От папы с мамой.

И ничего надевать не стала. Лидке-то что – у нее фигурка что надо. Хоть в купальнике – хоть без купальника. Светка ее на шесть лет младше, а такой заднице только позавидовать может.

Шашлыки жарить – понятно, нам с Мухиным пришлось. Больше никто не умеет, не может и не хочет.

Вовка какой-то злой нынче: ворчит и пыхтит. Из-за Светки, наверно. У нее дар такой: полчаса пообщаешься – настроение на весь день нулевое, а Вова, хоть в нём и больше центнера, существо ранимое.

Лидка меня, между делом, спрашивает: у тебя с ней что-то было? Я глаза наивные сделал: с чего ты? Но Лидка и тут не поверила. Я, говорит, чувствую, что было – женщину не обманешь.

Чует она, видите ли. Тоже мне, Доцент. Хотя она и правда доцент. И чувства у нее правильные. Но про Светку я ей рассказывать, на всякий случай, не буду. Тем более, это до Лидки было. И вспоминать – как зажившую ссадину расчесывать.

Светка огляделась, обнюхалась, наговорила всем гадостей, разделась и легла пузо греть. Славик от Лидки ни на шаг, просто соловьем заливается. Мы с Вовой только мангал достали, а Славик ее уже соблазнил на мотоцикле кататься.

Ну, уехали и уехали – что особенного? А все равно как-то не по себе. Про кость сразу вспомнил. А тут еще Светка, кошка драная:

– Не боишься свою драгоценную с нашим донжуаном отпускать?
– Чего бояться-то? – спрашиваю.
– Ну, мало ли. Чем они сейчас занимаются, интересно?
– Чего интересно-то? На мотоцикле катаются.
– Ну, я не знаю. Покатались на мотоцикле, встали где-нибудь – покатались без мотоцикла.
– Ну, спасибо, – говорю, – просветила дурака. Надо будет на Лидкину задницу посмотреть – вдруг улики остались.

Светка развеселилась до безумия.

– А вдруг, они стоя? Так даже прикольнее!

Я больше ничего не сказал. Что с дурой разговаривать? Только нервы портить.

На эту тему я как-то думал – и всё по полочкам разложил. Против природы не попрешь, бывает, приспичит – сил нет. Блядство, конечно, разводить не надо, но если с резинкой – иногда можно. И лучше с женатым. Лидка меня послушала, посмеялась, но согласилась.

Славик, понятно, бабник тот ещё – трахает все, что шевелится. Но Лидка не дура же – на свою задницу приключений искать.

Злой Вова схватил топор и рванул в лес. Я тоже с ним пошёл, от дуры-Светки подальше. Лучше пусть комары сожрут, чем её подколки слушать.

Вова работает как комбайн – щепа на километр летит. Я ему за спину встал, чтобы здоровьем не рисковать. У меня и так уже чужеродная кость в организме, не хватало ещё щепкой в глаз получить. Он ведь не смотрит – рубит и рубит. Ногу под топор сунешь – оттяпает и не заметит. За пять минут нарубил столько, что еле притащили.

Вернулись Лидка со Славиком – довольные такие. У Лидки на голове чёрт-те-что – видимо, от ветра. И тут всем сразу выпить захотелось.

Водку в жару нельзя. Все знают, но всё равно пьют. С водки на жаре дуреешь. По первой приняли – Славик сказал, что надо всех перефотографировать, пока в сосиску не упились. Начал с Лидки, конечно. Меня вместе с Лидкой снял, и сам с ней снялся. А Светку только раз щёлкнул – и всё, хватит. Светка обиделась: что это её, такую красивую так мало пофоткали?

Пока я шашлык крутил, Лидка искупаться надумала. Славик не усидел: плавки стащил – и за ней, белым задом отсвечивая. Лидка от него убегала и визжала, но Славик её догнал. Фигово она бегает. То ли возраст берет свое, то ли мышцы нетренированные. Ей бы бегом заняться, а она всё «на диету сажусь!» Ладно Славик, а если кто другой погонится? Маньяк какой-нибудь, например. Как она убежит с такими мышцами? Сразу догонят и хорошо, если изнасилуют, а то ведь и по голове стукнуть могут. Придётся тогда мне другую женщину искать. Если сам раньше от этой дурацкой кости не сдохну.

Подъехали Стас с Танькой – ещё парочка халявщиков. Хорошо, когда всё готово: пей да закусывай. Ладно хоть выпивку привезли, огурцов-помидоров всяких. Славик и тем не озаботился.

Стас у нас самый умный. Про что не спросишь – все разложит по полочкам. Я как-то спросил про Светку, и он мне популярно объяснил, что ей не повезло: в детстве родители шпыняли, а после мужики, в которых влюблялась, ее кидали, и теперь она не может нормально себя вести, боится, что все смеяться будут. Свернулась как ёж напуганный и колючки выставила.

Стас – голова. Но я и без него понял, что у Светки крыша набок, и лучше от неё подальше держаться.

Когда шашлык дошел, народ шампуры похватал, на мясо набросился. Объелись так, что ходить не могли, падали кто-где, сытые и довольные. Даже злой Вова после шашлыка подобрел, предложил в шахматы сразиться.

Лидка со Славиком загорали. Я, между делом, заметил, что Лидка на него облокотилась, но чем они там занимались не знаю. Может, она его поцеловала шутя, а может разговор у них завязался пикантный, но только Славкин хоботок вытянулся – хоть флаг привязывай.

Дура-Светка по-тихому сцапала мыльницу, щёлкнула парочку во всей красе и ухихикалась, прижав пальчик к губкам: «Не будем им мешать.» Лидка и Славик, наверно, всё слышали, но виду не подали. Трудно ведь не услышать, как мыльница жужжит.

Что-то во мне шевельнулось – то ли выше пояса, то ли ниже. Сам не знаю, почему так случается, но уже сколько раз замечал: как видишь, что кому-то хочется – сразу с тобой что-то странное происходит. На работе, например: весь день ждем, пока работа кончится, чтобы скорей домой, к жёнам-детям, а потом какой-нибудь урод ляпнет: а давайте выпьем? Вроде, никто не хотел – а в результате? С работы все уползают пьяные в дым – и не в шесть часов, а ближе к полуночи.

А еще говорят, что когда человеку сильно хочется, он потеть начинает – с каким-то особым запахом. И этот запах – как вирус, до кого долетел, того и заразил.

А ещё такое от зависти бывает. Видишь, что кому-то хорошо – и тебе тоже хочется.

Как-то с Лидкой на пляже в бадминтон играли. Девочки в одних плавках разгуливают, а то и вообще нагишом – есть там с краю закуток, где нудисты тусуются. Ну, и ничего. Они хоть и голые, но ведут себя скромно. Сколько на них ни смотрел – никакой реакции. А тут вижу – две девчушки по парню ползают и по разным местам его поглаживают. Сразу не по себе стало. Пришлось бадминтон бросить – и домой. Когда Лидку два раза подряд изнасиловал – успокоился. И то, не до конца. А, казалось бы – с чего?

Или вот, еще пример: на работу идёшь – пива совсем не хочется, даже и в мыслях нет, а пивной киоск увидел – и захотелось. Мужики в очереди томятся, глаза как у вампиров, которые год свежей крови не пили. А те, что взяли – воблу шелушат, в глазах радость и покой. И такая жажда накатит – кажется умрёшь, если не выпьешь кружечку холодного, пенистого…

Такие парадоксы. А Лидка все про гормоны. Наверно, кино насмотрелась.

Между делом, вирусы долетели до Таньки. Тоже почудить захотелось: надо, говорит, быть ближе к природе! Но никто её лозунг не подхватил. Народ вдумчиво переваривал шашлыки. Стас даже головы не повернул в сторону. Танька сняла купальник, на подстилку легла и надулась, на всех обиженная за невнимание.

Светка долго молчать не может. Стала к нам с Мухиным цепляться:

– На раздевание играете?
– На поцелуи, – сказал я.
– О-о! И кто выигрывает?
– Кто больше выпил, – буркнул Вова.

И сразу же продул. Махнул с досады рукой, полез в карьер. Когда кто-то мешает, он всегда проигрывает. Теперь Светка помешала.

– Эй, шахматисты! Кто победил? – не унималась она.
– Дружба, – загадочно сказал я.
– Тань, как насчёт изнасиловать победителя? В качестве награды?

До чего всё-таки у нее противный голос – тоненький, писклявый. Зачем Танька её слушает? Знает же, что у Светки не все дома, Стас наверняка рассказывал. Так нет – зашевелилась. Не ожидал от неё.

Как что-то дельное делать – типа, шашлыки жарить – никого не найдешь, а глупость какую-то – желающих всегда навалом. Хитрые люди этим пользуются.

С двумя пьяными, развратными женщинами мне бы ни за что не сладить. Я и не пытался. Опрокинули на спину, сверху уселись. Плавки зачем-то стащили, дурочки. Похихикать им захотелось. Насмешило, что хрен торчит свечкой. Если бы висел как мочалка – наверно, лучше было бы.

Раззадорились, к земле прижали, сверху нависли.

– Куда тебя поцеловать?
– Да пофиг, – говорю, – целуйте, куда хочется – только быстро.

А сам понимаю, что надо, пока не поздно, к воде бежать. Кое-как выскользнул. Мелкоту пробежал, дальше поплыл, смотрю – Танька за мной шустренько нарезает, не отстаёт. Остановился – и надо же, дно нащупал. Плыл, плыл а всё равно мелко.

Танька подгребает, я говорю:

– Здорово ты плаваешь!

Она небрежненько так: ерунда, мол, когда-то плаваньем занималась. А самой, чувствую, приятно.

– Надо же, – удивляюсь я. – Не знал.
– Ты про меня ещё много чего не знаешь…

И целоваться полезла, хулиганка. Я-то её шутя обнял, а она, чувствую, с серьёзными намерениями. За шею уцепилась, ногами обхватила и натурально оседлать пытается. Мне даже смешно стало. Танька, конечно, не Светка, с ней и поговорить можно. Иногда очень душевные разговоры получаются. Так что я издеваться не стал, объяснил вежливо, что дурочка она, и ничего не получится. Чтобы такие фокусы в воде проделывать, очень сильно хотеть надо. А у неё и желания-то нет, просто почудить захотелось.

Танька заспорила.

– Я ещё полчаса назад возбудилась, глядя как твоя супруга со Славиком заигрывает!
– Ты, Таня, – говорю, – наверно, кино насмотрелась. Женщины от таких вещей не возбуждаются. Им другое нужно.

Она головой покачала.

– Ох-ох, какой умный! И что же нам дурочкам нужно?

Ну, помог я ей. Жалко, что ли? Ухватил за кое-что, нажал кое-где. Танька ойкнула и наконец провалилась. Или конец в неё провалился – как правильнее сказать, не знаю. Ну, поёрзала она немножко, а толку? Я же говорю: баловство. Для секса настроение нужно. А тут? Похихикали и назад поплыли.

Лидка со Славиком в обнимку – типа, спали. На самом деле прикидывались, потому что как водку пить – сразу встали. А ведь на такой жаре водку пить – гиблое дело, все знают.

После водки мы в волейбол играли, после волейбола купались. После купания Мух уснул кверху пузом, Стас взял удочку и пропал, а мы с Танькой отправились в путешествие.

Далеко ушли. Спустились с горки – наших не видно.

Танька предложила в лес пойти, а я сказал, что глупо туда босиком, все ноги исколешь. Но она как попугай: пошли да пошли. Ладно, говорю, пойдём. Сама увидишь, как там фигово.

Но оказалось, что не фигово, а наоборот. Как по заказу, к такой полянке вышли, что просто сказка. Кругом сосенки молодые, внизу мох – сантиметров тридцать, мягкий, упругий, как Танькина грудь. Завалились мы с Танькой в этот мох, и катались как две голые обезьяны, пока не выдохлись. Это, понятно, лучше, чем в воде друг по другу елозить.

Вроде недолго там пробыли, но выходим из леса – видим картину… То есть – совсем ничего не видим. Нашу компанию корова языком слизала.

Таня говорит:

– Как же они уехали без нас?

А я отвечаю:

– Мало ли что случилось. Может, война началась?

– И что теперь делать? – спрашивает она.
– Своим ходом добираться, – отвечаю я.

Обнялись мы с ней, как два пингвина, пошли по дороге. Шли, шли… Танька говорит: а представь: мы идем, идем, и вдруг – оказываемся в незнакомой стране. Бежим по городу, на нас все смотрят, пальцами показывают, что-то кричат непонятное, а мы не знаем, куда бежать, куда спрятаться. И вдруг – стража. Хватает нас, связывает и тащит к своему правителю. Приводят в большой белый дворец, отделанный мрамором и бирюзой, бросают на ковёр у ног царя, допрашивают, а мы ничего не можем ответить, потому что не понимаем. И тогда царь подаёт знак, стражники хватают нас и уводят в подземелье. Привязывают тебя к потолку, а меня насилуют у тебя на глазах…

Я говорю: – Ты, Тань, наверно, кино насмотрелась…

А сам чувствую, что мне ее снова хочется, только ушли мы уже далеко и устали как черти – прилечь бы, но негде, трава сухая и колкая. Танька присела, поцеловала меня в живот и сделала мне так приятно, что я не сразу понял, что по дороге автобус пылит – прямо на нас.

Я ей кричу: «Автобус!» – а она то ли не понимает, то ли не слышит – никак не пускает. Я её оттолкнул, схватил за руку, и мы в сторону отбежали. Водила увидел нас, остановился.

– Подвезти? – спрашивает.

А мы стоим, друг на друга смотрим.

– Недорого возьму, – говорит он и на Таньку поглядывает.

Танька сказала: «Ладно.»

Вошли, плюхнулись на сиденье и покатили. Сиденья в автобусе мягкие, пахнут не краской и дермантином, а мхом и можжевельником.

Смотрю – в салоне полно народу. Бабки с вёдрами и граблями на нас косятся, как будто мы их без пенсии оставили. Слева школьники с портфелями – двоечники, наверно – возятся, орут, рожи корчат. За бабками – строгие женщины в очках – похоже, учительницы. Дальше – мужик с бородой, а рядом с ним – странный тип бомжеватого вида.

Таньке как будто все пофиг: хихикает, за конец хватает и целоваться лезет. С одной стороны, приятно, с другой – публика меня нервирует.

Одна училка, нервно так, со звоном в голосе:

– Я понимаю – эротика, но какие-то правила приличия должны быть!

Другая в ответ:

– Это не эротика, а порнография. Эротика – когда целуются. А когда голые в автобусах – это порнография.

Двоечники кричат:

– Трахни её! Трахни! Выеби ее раком!

Бабка у окна крестится и причитает:

– Что ж они делают-то, бессовестные. Совсем стыд потеряли…

Мужик с бородой трясёт пальцем:

– Россию жидам продали, суки!

Бомж хрипит:

– Козлы недоебанные!

И все стараются друг друга переорать.

– Инфантильность и дефицит образования!
– Выеби её в жопу!
– Стрелять их всех надо, бесстыжих!
– Жиды проклятые! Не дадим Русь извести! Вот вам!
– Вы ка-азлы! Художник пишет картины гавном, спермой и кровью!

Такое ток-шоу – куда деваться. Ладно, водила их матюками обложил, сказал, кто не заткнется – пешком пойдет. И свет выключил. Сразу стало темно и тихо.

Танька ко мне на колени влезла, тёплой грудью прижалась, и так хорошо мы с ней едем – весело целуемся, весело подпрыгиваем на ухабах. Когда остальные сошли – даже не заметили.

Опомнились, когда автобус остановился. На улице ночь, тихо, и фонари горят. И голос из темноты:

– За проезд платить будем?

Окна не горят. Лидка спать легла, что ли? Лифт, как обычно, не работает. Лестница грязная и холодная.

Танька хихикает:

– Ну и видок у тебя!

А мне совсем не смешно.

– Давай, сделаем это здесь! – предлагает она.
– Ты, Таня, наверно, кино насмотрелась, – бормочу я. – В таких антисанитарных условиях только бомжи спариваются.

Дошли до квартиры, позвонили – ноль реакции. Так и думал, что Лидки дома нет. У нее муж пропал, а она шастает, неизвестно где. Вот так и бывает: живешь с женщиной, любишь её больше всех и думаешь, что она тебя тоже любит. А на самом деле – ей на тебя насрать. Рядом ты – хорошо, а нет – и не вспомнит.

Танька совсем не волнуется, верит, что как-нибудь выкрутимся.

– Что теперь?
– А что теперь? Только если снаружи влезть.

Танька засомневалась.

– Высоко.

А мне даже интересно стало, какой-то азарт появился. Мы с ней сегодня, чего только не вытворяли, а если ещё и через форточку забраться – полный аккорд будет.

– Ты в детстве по деревьям лазила? Нет? Фигня, сейчас научу.

На самом деле – не так страшно. Только подсадить Таньку. Сам и так заберусь.

С дерева – на крышу магазина, с крыши – на наш балкон. Пролезть в форточку – и дело сделано.

Просунул руки, голову, плечи… И застрял. Танька снизу подталкивает. Да нет, даже не подталкивает, а хулиганит. Хватает за это самое.

Что-то мне это смутно напоминает.

– Подожди, подожди… Подожди …

Странная у окна поверхность. Мягкая как мох. Мох?!

Танька хихикает, целуя меня в нос.

– Здорово я тебя разбудила? А почему “подожди”?
– Здорово. Очень здорово.
– Может, пойдём уже? Нас, наверно, с собаками ищут.
– Может, не ищут? Может, уехали все?
– Но-но! Пусть только попробуют!

Не зря мне автобус снился. Вот он стоит на берегу, а возле него целый городок палаточный, и толпа чукчей возле костра. Трава колючая тоже недаром снилась. Все тело чешется. Наверно, муравьи покусали, гады.

Наши орлы костерок развели, но какой-то вялый. У соседей музыка, а наши как на похоронах. Мы с Танькой подошли, подсели с краю. Никто головы не поднял, кроме Светки.

– Чего грустим? – спросила Таня.
– Сигареты кончились, – ответил Стас.
– И водка, – грустно добавил Вова.

А мне грустить не хотелось. Мне было хорошо.

– Может, у соседей разжиться?
– А кто пойдёт? Надо кому-то из женщин.
– Почему?
– Там одни мужики. Мы вас ждем – жребий тянуть. А вы шляетесь, неизвестно где.

Оказалось – зря ждали. Жребий Лидку выбрал.

– Платье надеть, нет?
– Лучше денег возьми.
– Ладно. Если что – бегите выручать.

Лидка с ними долго сидела, хихикала, а они все в нашу сторону поглядывали, посмеивались. Может, Лидка им не понравилась? Может, Светку возьмут? Было бы здорово.

Лидка пришла повеселевшая, с двумя бутылками Арарата и пачкой Салема. Поставила, показала на меня пальцем.

– Ты!
– Что я?
– Они тебя хотят.
– Меня?
– Денег не взяли, женщины им не нужны. Я сказала, что ты придёшь.
– Зачем?

Лидка пожала плечами.

– Надо же им что-то взамен дать.

Вова мне сунул стакан: держи! Я коньяк проглотил, зажевал хлебом и закурил. Ночь уже наступила – настоящая. Звёзды и месяц в воде плавают. Красиво. И костры на том берегу – далеко, далеко.

Ну, Лида… Надо ведь. Обменяла мужа на две бутылки и пачку сигарет.

А эти у костра ничего. День рождения отмечали. Дали стакан, со всеми чокнулся – типа, влился. Как нормальные – песни пели, анекдоты травили. Только когда танцы пошли – умереть можно: мужики с мужиками! Но ещё стакан выпил – и стало фиолетово.

В принципе, мне и без Стаса ясно, почему парни женщинами прикидываются. Мужикам жить труднее. Хочешь женщину – надо её в ресторан вести, побрякушки дарить. А это деньги. Значит зарабатывать надо. Чтобы зарабатывать – надо много работать. А если много работать – на женщин времени не хватает. Тупик.

То ли дело быть женщиной. О них заботятся, наливают, дают прикурить, приглашают на танец, целуют, ласкают – не жизнь, а сплошное удовольствие – если мужик рядом правильный.

А я проснулся в палатке с двумя неправильными. На улице холодно, с карьера туман плывёт. Поёживаясь, дошёл до машины, постучал в окно. Заспанная Лидка открыла, растолкала Славика. Я скорей внутрь втиснулся, в машине теплее.

– Опохмелишься?
– Есть чем?
– Твои друзья ещё бутылку презентовали.
– Какие они в жопу друзья…
– М-м. Вот прямо так? Сразу?

Коньяк побежал по жилам тёплой рекой.

– А остальные где?
– Хотели остаться, но я отговорила.
– Ну, и правильно.

Славик продрал глаза, собрал одежду.

– Только Слава остался, сказал, что без тебя не поедет.
– Ну, еще бы.

Славик выбрался наружу, оделся.

– Пока, робинзоны!
– Пока, придурок.

Машина с пол-оборота взревела. Дал газу – и покатились. Ехалось хорошо. Лидочка жалась к моему плечу и ручкой, вроде как, передачи переключала. Домчались мигом.

После кофе я Лидку мигом повалил на спину и началось: целый час качали диван как бабуины в джунглях.

– У тебя со Славиком что-то было?
– С чего ты взял?

А сама глазками – зырк-зырк.

– Лида…
– О! А ты знаешь, что Славик женился?
– Не может быть…
– Вот какая у вас мужская дружба! Ничего друг о друге не знаете!
– Смешно.
– А знаешь, еще у него на мотоцикле есть такой маленький ящичек. Туда всё что хочешь можно положить.
– Ну, и?
– Вот тебе и ну! Плёнку будем печатать или сразу выбросим?
– Какую еще пленку?
– Фотопленку. Славка фотоаппарат потерял. А я нашла. Чисто случайно.
– Правда?
– Когда я тебе врала?
– Класс…
– Понравилось?
– Что?
– Как съездили!
– Да ну, Лид. Разве с этими чудиками нормально отдохнёшь?

И тут я про кость вспомнил…